ЧТО толкает людей защищать абьюзера?

 

Ведь, казалось бы, так очевидно: насилие - это плохо, это приносит мучения одному и удовлетворение другому, этого не должно быть в отношениях между людьми. Но все не так очевидно. Что толкает людей защищать абьюзера?

Что толкает людей защищать абьюзера? Ведь, казалось бы, так очевидно: насилие - это плохо, это приносит мучения одному и удовлетворение другому, этого не должно быть в отношениях между людьми. Но все не так очевидно. "Я вот, несмотря ни на что, простила свою мать, я искренне поняла, почему она била меня. Мы сейчас с ней прекрасно общаемся, я не обращаю внимания на ее выпады. А вы просто инфантильны, если тянете свои обиды во взрослую жизнь". "Это все неправда, что вы говорите. Он не мог такого сделать, он прекрасный человек и специалист. Я очень переживаю за него, потому что уверена, что жестокие методы в нашей работе оправданны".

Почему жертва защищает абьюзера?

 

Удивляет не то, что это говорят обычные люди, для них неосознанные сценарии - норма жизни. Удивляет то, что говорят об этом специалисты, заявляющие сотни часов личной психотерапии. И здесь неконгруэнтность: либо этих часов не было, либо на терапии они ничего вглубь не трогали, а говорили о погоде.

Если, допустим, моя мать или мой отец были психопатами и устроили мне детство с избиениями, запираниями, раздеванием догола перед наказанием или в качестве наказания, с постоянным обесцениванием и указанием на мое недостойное место, и прочее в таком духе, то, когда я вырасту, у меня есть три варианта найти согласие с собой:

• заткнуть подальше свои чувства (обиду, бессилие, ненависть и т.д.), не захотеть признавать, что с моим родителем что-то не то, и решить, что родитель не мог иначе, а потому подобный сценарий отношений, который проигрывали со мной, вполне годный ("я вырос хорошим человеком") и жизнь вообще так устроена ("сурова и несправедлива");
  

• заметить свои чувства (обиду, бессилие, ненависть и т.д.), признать, что с моим родителем что-то не то; отказываться признавать, что родитель не мог иначе; продолжать обижаться на него; решить построить свою жизнь от противного ("у меня так не будет") и не суметь это сделать;
  

• признать свои чувства, происходившие в травмирующем контакте (боль, гнев, ярость, несправедливость и т.д.); понять, что в проявлении агрессии ко мне, как правило, не было моей вины или она была несоразмерна; признать, что с моим родителем что-то не то; прожить это знание и любые чувства к родителю; выбрать для себя другой сценарий отношений, отличный от насильственного. 

В первом случае травма насилия не осознана. Чтобы сохранить целостность образа матери или отца в своем восприятии, при встрече с насильником в жизни я буду его оправдывать. Выросшие, травмированные насилием дети всеми способами будут оправдывать абьюзера, потому что включаются неосознанные механизмы через перенос: "Мама не такая, она не могла так со мной поступать". Это своего рода нежелание столкнуться с реальностью, срабатывают психологические защиты (туда же рационализации, отрицание и т.д.).

Во втором случае реакция тоже неосознанная. Но боль от жестокого обращения так велика, что не дает увидеть реальность, например, что я уже не ребенок, что могу выбирать свои реакции, не обязательно убегая. И тогда я не только пугаюсь при встрече с насильником, но и могу разглядеть, действительно ли это он, каковы признаки и какое поведение мне выбрать.

Третий вариант представляется самым лучшим. Я могу увидеть реальность такой, какая она есть: что психопат - это психопат, потому что проявляется так и вот так; что я могу совсем не вступать с ним в отношения, а могу вступить, четко понимая, кто есть кто и соблюдая границы; что я понимаю какие последствия меня ждут; что я осознаю все риски и не строю иллюзий. В этом случае я не пугаюсь и не иду в насилие, потому что осознаю, что там страдания, а также не поддерживаю абьюзера.
Вот как-то так с признанием насилия.


опубликовано econet.ru.